Так получилось, что в один день я разбил мамины любимые часы, ударился головой об батарею, убил мышь, изрезал шторы и под конец объелся нитратами в виде сочного, спелого арбуза.
Конечно, такое времяпрепровождение крепко ударило по моим юным мозгам. И ночью я увидел крокодильчиков на своем животе, отплясывающих джигу. Протерев глаза, я потерял крокодильчиков и подумал, что не стоило этого делать. Но взамен крокодилам появился Толстой, в полосатой пижаме, сидел он на табурете, куда я обычно бросал свои штаны.
- Привет, - сказал он и улыбнулся в густую бороду. – Привет, - сказал я и сразу спросил его, - Ты галлюцинация? – Да, - ответил он печально и взглянул в сторону окна. - Мда, - озадаченно пробубнил я и тоже посмотрел в сторону окна, а там!!
На небе сияла розовая луна, а ведьмы в фиолетово-черных одеяниях танцевали джигу на метлах, вокруг луны. В комнате пахло покоем и пустотой, очень теплой пустотой.
Наконец Толстой посмотрел в мою сторону и сказал - Чудесный вечер, пойдем полетаем? - Хорошо бы, но родители проснутся, а мне всего семь- ответил было я, но Толстой уже взял мою руку и мы шли прямо на стену. Толстой прошел, а моя попытка закончилась кровью из носа.

А утром я проснулся, меня бил озноб, и я не мог встать с кровати. А еще кто-то укусил меня за руку, виднелись отпечатки незнакомых зубов, "крокодильчик наверно" подумал я и продолжил болеть.

Такие добрые, милые, светлые и немного печальные глаза. Как они попали в мою тарелку? Ах да, я же людоед. - Мама отложи мне эти глаза, я их позже съем, - сказав это призраку моей мамочки, я отправился дышать свежим воздухом в окрестностях Девонширской свалки.
Ночь. Полнолуние. Много ли нужно для счастья людоеду? Правильно, много, много мяса свежих бойскаутов. Ночью совсем другая атмосфера, откуда только смелость берется, я совершенно перестаю бояться хулиганов. Да, в три часа ночи они спят в теплых конурах своих товарищей. А я вот гуляю. О, подождите, девушка плачет. Сейчас приду ...
... Она поссорилась со своим Ромео, это так мелко и обыденно, пришлось проводить ее до дома. Здесь недалеко мой коллега гуляет, как же не проводить беззащитную хрупкую девушку, тут нужно быть полной свиньей, а я и не полный, и не свинья.
Вот так и живем. Одно дело съесть бойскаута, совсем другое девушку, уж поверьте.

- “Алло, алло! Почему нет связи со 107-й дивизией, алло!” - кричал, надрываясь, в трубку координатор боевых действий. Уже десять минут не было связи со 107-й дивизией.
- “Внимание 105-я дивизия, прекратилась связь со 107-й, срочно вылетайте на подкрепление. - Бойцы 105-й дивизии нехотя принялись надевать хитиновые доспехи. – Летите, проверьте, что случилось в 56-м секторе”. Поднявшись в воздух, они наблюдали буйную растительность и множество трупов своих сородичей. Пролетев еще несколько метров, они увидели человека, прицеливавшегося в них из цилиндра.

Многие люди даже не подозревают, насколько червяки умнее людей. По своей натуре червяки не только не нарушают экологическое равновесие, но и не мешают жить другим, а некоторым даже помогают, птицам, например. Раз в год червяки имеют обыкновение собираться на праздник, обычно дальше слов это не идет. Зато потом они придумывают всяческие очень мудреные причины на тему “Почему я не пошел на праздник?”. Это  у них что-то вроде интеллектуальной разминки.
Червяки обычно находятся в заторможенном, эйфорическом состоянии. Иногда их спокойствие нарушают птицы, съедая их как ланч, или травмируя их как личность. Сами по себе червяки ничего, только скучновато с ними. Но зато они упорно грызут землю, разрыхляя и обогащая ее.
В общем, они неплохие парни, иногда.

Жил-был динозаврик, неважно, как его звали. Но, в общем, он был неплохим динозавриком, разве что иногда, раза два в день, ел приматов: неандертальцев, кроманьонцев и т.п.
Однажды решил он прогуляться по необъятной саванне в надежде закусить каким-нибудь захудалым приматом. Идет себе, песенку насвистывает, обозревает свои владения. Иногда, запрокидывая ногу над кактусом, отмечает территорию. Вдруг, откуда ни возьмись, выскочил Homo Sapiens и с ужасным криком треснул динозаврика дубинкой по голове. Динозаврику не было больно, но зато стало обидно: что же это делается, какой-то вшивый человечишка бьет по голове ЕГО!!!
Возмущению не было предела. Яростно рыча и скаля зубы, динозаврик ринулся в погоню за дерзким Homo Sapiensom. Человек, однако, бежал быстро, только ляжки мелькали. И вскоре они добежали до скал. Тут человек обернулся, свистнул, и сверху на бедного динозаврика посыпался град острых-острых камней.
Так умер последний из динозавров.
А ведь мог и не умереть, если бы умел материться.

Что такое цель? Цель - это, абстрактная вещь, ведущая к вполне определенным действиям. Философ, который не воспринимает символы, на самом деле замороженный тип.
Холод. Как много оттенков и цветов у холода я узнал в этой стране карликовых берез. Когда нос становится красным - это еще не холод, но когда нос становится чуть ли не прозрачно белым, это значит, что похолодало. Доспехи при такой температуре трескаются от самых легких колебаний, из-за этого я напоминаю себе стриптизера, хотя не помню, чтобы в пятнадцатом веке были стриптизеры. Да я много чего позабыл, например, что такое сытость и жара, что такое люди и с чем их едят. А все почему? А потому, что дернуло меня пойти искать этот ... камень философский, ну, что стоило купить у арабов рубин и сказать, что это и есть философский камень. Когда мы выехали, мои верные вассалы поклялись преданно следовать за мной хоть на край света, а когда выяснилось, что земля круглая, они предательски покинули меня. Но я их не виню , сам выбрал эту тропу и попал в эту страну. Как нелепо все сложилось и хочется выругаться и не можется, ведь я рыцарь святого ордена тамплиеров.

-О! Господи, я летаю ... за что?!?!
-А разве не этого хотят люди, разве не спешат лучшие из них вникнуть в суть мироздания? Разве не хотят воспарить к Богу, познав радость полета?
-Да! Но! ... В воздухе я блюю-ю-Ю-Ю!!!
-Ах вот в чем дело, сын мой, значит не судьба быть тебе стюардессой, ХА!!
Я упал на землю и ползком зашел в свое тело. "О, медитация! Сила!" Но тут я обнаружил, что попал не в то тело. Интересно, какое оно. Зеркало показало, что женское. К тому же это, то есть, я оказался стюардессой. Работу пришлось бросить.

             Замучали как-то тараканы кота: все лезли и лезли в рот. А, нужно сказать, тараканы съедобны, но не приятны, так как они напоминают мешочки с гноем. Ну, вы представляете первоначальную реакцию кота, он конечно же обрадовался халявному дополнению к рациону. Потом ему стало неприятно и даже страшно, эти мелкие бестии не давали ему спать днем, а ночью лезли вслед за ним на крышу, где он любил гулять в сопровождении звезд или с симпатичной кошечкой.
             Пошел кот топиться, конечно, это не характерно котам, так же, как тараканам не характерно лезть коту в рот, дошел до реки. Но из-за непогоды вода была покрыта льдом. Замерз ли, не замерз ли он, никто не знает. Кроме меня.
             Оказывается, всю эту жизнь коты живут бессознательно, но когда структура его мозга под воздействием стресса и переохлаждения деформировалась, он вспомнил, что он биокомпьютер на четырех ногах инопланетного альфа-центаврийского производства. И призван он, вернее биокомпьютерный кошачий род, сдерживать  агрессию человеческой натуры. А Гитлер это понял и завел дога.

Синева ночи буквально била по глазам. Если бы не вечногорящая лампочка - древний реликт исчезнувшей цивилизации, то друзьям было бы темно сидеть. - Смотрите, смотрите! Я нашел! Это я нашел! – кричал, радостно подпрыгивая, Слик-Слик. - Что нашел? - спросил Папа Снусмумрика, попыхивая папироской. - Где ты? - спросил Слик-Слик, раздвигая теплую бриллиантовую траву. - Иди на дым, - ответил Папа. - Вот я нашел, - сказал Слик-Слик и положил какой-то огромный агрегат. - Что это? - спросила Длукла, поправляя вторую пару глаз. - Что за шум? - выплыла на берег Русалка. - Не раздавите! Не раздавите! - кричал Колобок из-под травы - кто-нибудь возьмите меня на руки! - У-э-хр? - спросил Алк, потирая все три своих глаза, - Где мои глазные капли? - Как ты дотащил это чудо? - спросил Папа. - А он легкий, легкий, его нужно дать посмотреть Длукле, она умная, - ответил Слик-Слик, нервно подпрыгивая. Колобок обиделся и укатился, но никто этого не заметил.
Длукла подошла к странной штуке, у нее с утра болела вторая пара ног, она была не в духе и поэтому шандарахнула единственным рогом по какой-то блестящей кнопке на агрегате. Ток в ответ шандарахнул Длуклу, с околосветовой скоростью Длукла вылетела в неопределенном направлении. – Вероятно, пошла освежиться - сказал Папа, подходя к агрегату, - ГЕ-НЕ-ТИ-ЧЕС-КИЙ ПРЕ-ОБР..., дальше не видно. - Генетический, а как это? - спросил Слик-Слик. - Да без водки тут не разобраться, - сказал Алк и заснул.
Вдруг агрегат начал подниматься. Под агрегатом был какой то таинственный домкрат. - Ребята, я что-то пропустил? - спросил домкрат, осторожно снимая агрегат. Когда тень от агрегата перестал закрывать домкрат, домкрат оказался шипастым, глазастым, огромным существом. Первым опомнился Папа, - Ты кто? - Я? Как кто? Я же Клоунгард. - Ты, да не может быть, быть не может!! - воскликнул Слик-Слик. - А по-моему он, только Клоунгард имел такое благостное лицо, - сказала русалка, вновь выплывшая откуда-то. - Я же говорю, за водкой нужно послать, - сказал спросонья Алк. – Клоунгард, ты теперь такой большой, ты теперь можешь ездить на жотуре? - спросил Слик-Слик. – Конечно, - сказал Клоунгард, запрягая жотура.
Клоунгард на жотуре умчался за водкой. - А! О! У! - это раздавили Колобка.
Скотчем, его скотчем, - говорил Слик-Слик. - Это называется смертью, - сказала Длукла. Русалка плакала под водой. А Папа собрал останки, растолок их, добавил воды, вылепил кругляшок, вдавил изюм и положил на сковороду. О чудо, Колобок воскрес. Спрыгнул со сковородки и начал ругаться, смеяться, прыгать, растоптал костер. – По-моему, я его не так собрал, надо бы его разобрать - сказал Папа. Услышав это, Колобок ускакал в траву.
Скоро через десять часов к утру приехал Клоунгард с бутылкой водки. Алк проснулся, взял бутылку у Клоунгарда, Достал откуда-то вату и стал вытирать агрегат водкой, чтобы не простудился.

Холм, а с него так хорошо видны звезды. Рядом будут стоять ламы, на их зрачках будут плясать огоньки, а лица у них будут безразличные, немного печальные.
Но это уже было у великого инкского писателя Кускописака. Эта сцена записана им шнурками его же ботинок. Писатель курит сигару, размером с себя не потому, что он любит курить, а потому что он любит мир. – Миру – мир! – кричит он, распугивая ворон. – Миру – мир! – кричит он, выбивая себе больной зуб.
Зуб больной, агрессивный и склизкий, но он уже выпал и умер и похоронен под четырьмя песчинками.

Мой папа никогда не ездит в лифте медленно. Он ухает вниз и взмывает вверх. Я никогда не езжу в лифте с ним, потому что боюсь. Но именно за это полюбила его мама. Моя мама всегда слыла первой красавицей и заводилой. Она говорит, что наш папа необычный человек. Но моя мама тоже необычный человек - мало кто знает, что у нее на ноге шесть пальцев.
Однажды к ней пришел один дядя, когда папы не было дома. Он предложил маме вечную жизнь за ее шестой палец на ноге, но мама сказала, что многие хотели купить ее палец. И что кому-кому, а трехгрошовому демону-деструктору она палец не продаст. Но дядя стал настаивать и вытащил огромный нож. Он ударил маму, но попал в папин глаз. Папа моргнул, и дядя провалился в папину шляпу. Никто этого дядю больше никогда не видел.
Сейчас мы пьем чай с малиновым вареньем, хотя мама говорит, что пьет ром, а папа говорит, что он пьет "Боржоми" и водку ему пить нельзя.

Этой собаки здесь раньше не стояло и этих коров здесь тоже не было. По сути, это новый нераскрытый мир, где все не так, как было вчера. Ступаю на бархатную траву, сажусь на скамейку. Чудесный, солнечный день, чудесная прохладная тень, чудесная гармоника. Сейчас будет музыка.
- Опять будешь своей музы*кой моих кур травить, - кричит бабка Агафья. Постойте, постойте, это же новый не раскрытый мир, где все не так, как было вчера, причем здесь опять.

                   Когда у каменной бабы в глазах заискрится весна, тогда мраморный дискобол метнет свой диск, тогда мне нужно будет открыть глаза, закапать их горячим парафином и посмотреть в даль, где в гармонии с природным ландшафтом сосуществуют мраморные домики, там спит брат Будды, которого не мучают кошмары, он не храпит во сне и не ходит. Когда я окажусь там, пусть будет осень, чтобы я скучал по холодным свинцовым глазам каменной леди, чтобы я скучал по застывшему дискоболу.

Книга «И», книга «Но», так было, так будет. В иссушенных мозгах, клетка за клеткой гибнут от спирта, от водки, от страшных девчонок, грязных путей и поломанных глаз.
Гиббоны, носороги – Африка. Родина снов – куча африканских слонов. Снайпер с Великим Колоколом на шее в глубине Локх-Несского озера – «БОМ! БОМ!»
Жарче всего в небольшой каморке одноместного типа, в народе называемой «одиночка».
Лампочка горел-ла-ла-ла! Угорела, умерла и была похоронена на Маганском кладбище на склоне у иссохшей сосны, в довершение всего на нее воздвигли тумбу, на одной из дверей тумбы написали «Отсюдова выхода НЕТУ!!!»
Свечки надежнее, особенно геморроидальные, особенно в ушах. Ты сможешь, я знаю, услышать биение сердца, как течет кровь по твоим жилам, как глаза поворачиваются в сторону мозгов, и, пораженные убогим видом пары-тройки извилин и тысяч погибших клеток, разворачиваются обратно.
Они обжигаются, они улыбаются, они растворяются, они тся, тся и тся. Потому - что они из бутанола, они страдают булемией и ботулизмом и копят бутылки на шикарный гроб. Главное чтобы он был по размеру, тогда он начинает давить, до предела подстегивая ораторские способности. А под конец, хочу сказать, какое время такие геморрои. Геморрои  ходят строем, ходят строем.
Величайшее открытие сделал хирург по пластическим операциям, он открыл «книгу жалоб и предложений» и написал следующее:
«Я нижеподписавшийся и ся, и ся, и еще раз ся, что на сегодняшний день я выбираю безопасный выбор, отсутствие выбора. Когда–нибудь заметишь ты, что лист пожух, пергамент рассыпался, а у черепа Йорика дебильная улыбка и вообще не фиг копаться в кладбище, если спина болит. А в довершение своей теории этногенеза хочу сказать, что в столь трагический день для многих из нас стала непоправимой потерей смерть Либидо. – Что же мы теперь будем делать, товарищи импотенты?
Потом он упал и порезал скальпелем пальцы правой руки, а левую порезал ланцетом. Надел шапочку и пошел влево, вправо, за угол, скрылся за облаками, говорят, его видели в Андах, в Альпах, на Гибралтаре. Но мы то знаем, что он на Мадагаскаре, открыл свое дело, конечно не золотой ручей, но каждый день может позволить себе угощать меня бананом, но вы же знаете нашу почту.
Ха! Я знал, что ты дочитаешь!

Иллюзорную незыблемость тумана раскидал, разорвал легкий ветер. Все прочее скрыла в себе ночь. Ее темной, изысканной королевской мантией прикрыло и наш город.
Прокрались сквозь туманные стены реальности сказки параллельного мира, под мерный стук швейной машинки "Чайка".
Холодны ваши глаза, пробегающие по моим строкам, по территории, помеченной моими буквами и фразами, украденными из книг, прочитанных мною.
Сижу я. Шмыгаю. Заболел. И грустно мне, потому что нет со мной рядом верного носового платка, которому известно, какого цвета у меня сопли. Сижу, скромно помутив взор. А напротив меня сидит непокорная копна медных волос, теплые серебристые глаза, курносый носик и все остальное такое же красивое в одном лице. Что-то говорит, пользуясь посредниками губами. Я не вижу слов, но киваю про запас. Ее нет, есть ее образ, сопли и я. И кто-то должен уйти.
Хорошо было бы, если ушли сопли. Но разве так бывает?
 -Извините, у вас кран в мужском туалете работает? - вроде бы невинный вопрос, но кому он задан? Девушке с весенним взглядом. Ответ вы можете себе представить.
- А где он, мужской туалет? - Неискоренима привычка всегда подчеркивать свой пол.
          В тот день стояла предосенняя погода, почти летняя. А может, была зима.

В неубранной комнате, рядом с грязными джинсами по вечерам танцует танго моль. Среди летней духоты, смога и шума со стороны улицы они вычерчивают в зыбкой нереальности, робкие па. Их крылья ненадежны, сердца робки, но по вечерам они танцуют. Они танцуют среди хлопьев пыли, падающей на них с книжных полок, их танцы похожи на волшебные танцы под открытым небом. Но они не самолеты, пространство не для них. Черное небо за окном, черная дыра в маленьком сознании, невозможность охватить всю прелесть полета под дождем пугает. Фонари горят, смазанным нереальным светом незнакомых миров. Весь день, утро и ночь по дороге едут машины мимо завода. Машины разные: слабые, сильные, с глупыми глазами и с тонированными ресницами, они протыкают серые атомы своими лоснящимися, пыльными телами, распространяя вокруг себя жар множества лошадиных сил. Под свет фонаря сквозь пыльное и грязное стекло моль мечтает о стопроцентной шерсти, танцуя свое танго под шум макрокосмоса. Вечер переходит в ночь, слышны шаги.

        "Саксаул, наверно я был им в предыдущей жизни", подумало облачко пыли и полетело дальше влекомое распутным ветром. Жизнь казалось бесконечным полетом в вакууме, и похотливый ветер нисколько не добавлял разнообразия в этой пустоте. Облачко закончило путь в ноздрях антилопы гну. И превратилась в плевок. "Антилопа какая-то, может я тоже был антилопой в предыдущей жизни", подумал кусочек влаги и, упав на песок, разбился. "О, небо, наверно, я тоже был небом", подумало испарение от плевка.

Огромное озеро расстилалось блином, отражая лучи солнца. Оно уверено в своей красоте, и оно было право. Все в нем были прекрасны, начиная от щук и кончая карасями, лишь одна лягушка считала себя уродиной и, возможно, в чем-то она была права. Конечно, если ей сделали пару пластических операций, она бы стала по меньшей мере Мерилин Монро, но, увы, в то время лягушки не умели делать даже простых операций, не говоря уже о пластических. И вот лягушка, терзаемая своей безобразностью, глядя на свое отражение, думала: «Ах, какая я некрасивая, чем жить такой образиной, лучше утопиться». Вдруг из-под воды вынырнул мистер Щука.
-Привет, лягушка, чего грустим?
-Ах, отстаньте, мистер Щука, видите, мне не до вас, я упиваюсь собственным безобразием. Хм, лягушка считает себя уродиной? Наверное, так и есть, - подумал мистер Щука и поплыл к себе домой, где  его ждала миссис Щука.
-Ну вот, даже тупицы считают меня некрасивой, как мне жить с таким позором? Решено, ухожу из этого озера. Стану отшельницей…
Лягушка обладала решительным характером и на следующий же день, собрав свои скудные пожитки, тихо ускакала из озера. Когда жители озера узнали это, они опечалились, ведь от них ушла единственная лягушка. А лягушка пришла в незнакомое болото и была потрясена обилием проживающих там сородичей. На следующем же конкурсе лягушка стала «Мисс Болота», и все жители озера прочитали об этом в газете.

Девочка с мохнатыми ножками, острыми копытцами, танцует фламенко на вашей крыше. Обросшие, не привыкшие, уставшие грызть бетон домовые собираются в круг и создают музыку. Музыку опьяняющую - волшебную музыку.
Уставшие забывают, что они стары и бросаются в танец. Танец все больше обжигает чудесной палитрой красок. Серые воспламеняются радужным сиянием, они смеются.
Вдруг раздаются крики. Музыка обрывается. Серые вспоминают, что они серые. А оставшихся радужными девочка садит на свой хвост и улетает на крышу вашего соседа танцевать фламенко.

Весной, про которую все сказано, происходят удивительные вещи. Это случилось, когда было тепло, но шел дождь. Наш кораблик нахлебался воды, и нужно было включить насосы. Но что-то сломалось и нас все дальше относило по течению.
В конце концов, нас прибило к берегу, где нас вырезали туземцы. А теперь, когда я рассказал тебе это, верни, пожалуйста, мои глаза на место.

Ты еще не уснул, о мой прекрасный, сладкоречивый лазерный друг. Надеюсь, что у тебя в обойме есть пара грустных, красивых песен, я чувствую потребность выблеваться на бумагу, а без тебя это скучно и лень.
Когда идешь в гости, как правило, не рассчитываешь на мясной салат, если конечно не идешь на день рождения. Вот и я сдуру поздравил моего друга с днем, соответственно его рождения. Он посмотрел на меня бездонным взглядом познавшего суть всех проблем и устало отвернулся. И я понял, что стереотипы надо ломать. Не зная ничего, чего следовало бы знать, я решил не вмешиваться. Наконец, он сам прояснил ситуацию, опять взглянув на меня своим взглядом очень мудрого, неземного существа.
- Ты знаешь,  что такое плюшевый медведь? Наверное, знаешь - это, такой медведь из плюша, некоторые из них не так страшны, и их даже можно купить ребенку, и он возможно даже не испугается, все может быть.
Так вот недавно я нашел девушку своей мечты, ну если не веришь, она меня нашла, какая разница? Так вот первое, что пришло мне на ум, когда я смотрел на нее, как ни странно был плюш. Нет, не подумай, что она прямо вся такая, такая волосатая, нет отнюдь у нее очень короткие волосы. Она, как бы тебе объяснить, такая не реальная, наивная, непонятная, неземная и в тоже время такая земная и плюшевая, - Закончив говорить, он опять погрузился в свои мысли. - Ух ты, ну ты брат никогда так много не говорил, что не говори, видать классная дама, - сказал я и погрузился в мясной салат.

Вчера я нажрался, как свинья, я один выпил пять литров пива. Домой приплелся в семь часов утра синий, как бирюзовый осколок, то есть почти трезвый. Но мама этого не поняла и ударом взгляда направила меня спать. Утром, страдая с похмелья, осторожно пошел в гараж, мне казалось, что я стал стеклянным, малейшие вибрации воздуха отзывались в моей голове чем-то большим, чем они были. Сидя в гараже, я смотрел на потолок и думал "пускай мне станет лучше, о Боже!" - обращаясь к потолку - "а взамен я больше не буду пить спиртные напитки", но лучше не стало, и я пошел домой, где помогал деду рубить мясо, он рубил, а я держался за мясо, чтобы не упасть. Когда это пытка закончилась, я зарулил в комнату, где незамедлительно упал на узкую полосу кровати. "Объявляю кока-кольный синдром" - вяло подумал я, надо сказать, что кока-кольный синдром означает употребление кока-колы вместо пива - "До декабря". Полежал, полежал и продолжил мысль "погоди-ка, умник, декабрь через три дня! А впрочем не плохо".

Я давно подозревал, что я или сумасшедший, либо создатель, а после того, как, надышавшись краски и полироля консервирующего, во время ремонта избушки, я еще более запутался в своих догадках.
Я раздвинул цветы, оттуда торчал глаз, я подумал минное поле, но увидев язык, я понял, что это Бриан рисует цветок или свой собственный носок. Я ему говорю - Здорово, у меня нормально, - он мне - Здравствуй, у меня тоже было бы нормально, но ты стоишь на моем карандаше. - Извини, - сказал я, и нечаянно раздавив ему натюрморт, пошел дальше.
Но не успел я пройти и полметра, как почувствовал под ногой чью-то челюсть. Челюсть ответила - Иди в баню, - и я понял, что это добрый, старый Сэм. Я и пошел в баню. Вдруг слышу - Какой кадр! Твоя лапа все больше, больше... Эй, ты что делаешь, камера стоит до хретыща денег! Эй, чел, уймись! "Камера?" - мелькнуло в голове - "Йорик!" мелькнуло в другой, а вслух сказал – Здорово, дружище! – и, ожидая какой-нибудь фишки, посмотрел на него, улыбаясь. - Странно, - сказала камера или Йорик, из под травы не было видно. "Приколов не будет", - подумал я и пошел дальше. Дальше из под травы я увидел ведро с прорезью и дикий крик - Умри или пройди, грязный анжуец! Я на всякий случай сказал - Мне бы пройти. - Ну ладно проходи, - сказало ведро вполне человеческим голосом Анри. Ну я и прошел, а Анри, приняв молодую сосенку за орка, уже вовсю горланил свою боевую песнь смерти - Какая боль, какая боль, Аргентина - Ямайка пять - ноль! Го - го - го, оле - оле - оле, Россия - чемпион...
Я иду, все в тумане. Млечный путь не так красив, как вечерний туман и шлепанье босых ног по холодной воде. Впереди сплошной мат и ругательства, которые приличным людям знать можно только теоретически, но никак не на практике. Кто-то в хаки бредет - Пи-десь на куй! У него на плече призрак попугая. Сзади деловито прыгает с кочки на кочку Йорик. Бриан, продирается, молча, аккумулируя злость на холодную сталь травы, хлюпанье ног и на круглую, как шар для бильярда, луну. Стен идет, изредка кидая взгляд на внешние ориентиры, именно он замечает, что мы пятнадцать минут без толку движемся вдоль ручья, по середине ручья. А впереди блеск ненадежных костров, лихая свадьба и бутылка бензина под банкой тушенки.
В тот день стоял конец света, по календарю, если только концы еще могут стоять после купания в ледяной воде. Звезды падали.

Заболел. Дурацкая болезнь - насморк. Иногда кажется, что это не сопли, а мозги все лезут и лезут из черепной коробки. Hi! Хотя уместнее было бы слово похожее на "Hi", но чуть длиннее и по-русски. Скверно. Скверно. Я бы сказал банано, в смысле погано. Сегодня думал, когда закончится мой срок годности. Похоже, он закончился, а дальше без гарантии. У меня голова стала объемнее, эстетически завершеннее, потому что чуть выше лба, где раньше ничего не было, возникла шишка, которая несомненно дала моей голове более правильную форму. Теперь я красивый, хотя блюю и ничего не вижу. Фигов авитаминоз. У меня на лице улыбка, а в жопе геморрой. Небольшой, почти незаметный, но геморрой. "Нечего", - сказал бы старый самурай - "нечего было сидеть на Фудзияме в коротком кимоно и смотреть на закат". "Голой попой да в холодный снег", где-то я уже это слышал.

Здравствуйте! Я обычный карась. Зовут меня, как и всех карасей, Карась Иваныч. Вот прочитал Ваше объявление в газете с предложением жениться на Вас, мисс Афалина. Я именно тот, кто Вам нужен. Мне еще нет сорока, я сильный, ловкий и почти не лысый. Люблю гулять по водоему, но обычно сижу дома, щук у нас в озере много. В общем-то я их не боюсь, я - смелый. Но после того, как они выбили мне передние зубы и отодрали хвост, я объявил бойкот и с ними не разговариваю.
Мой коттедж расположен в центре. Многие годы эта норка, в смысле коттедж, была оплотом и крепостью моей семьи. За эти годы он как бы обшарапался и немного косит на правый бок, в общем, мне нужна хорошая хозяйка, вроде Вас.
Развлечений в нашей деревне полно. Иногда раз в неделю, ну может два для точности, кого-нибудь из нашей деревни съедают щуки, конечно, я бы расправился с ними, но, знаете ли, я как-то не сторонник насилия над живыми существами, в смысле над щуками. Иногда мы поем песни по праздникам. Каждый день в клубе “Бывалый карась” ставят оперу “Мыльный пузырь и остальные тонкости сыроваренного дела”. Я уже наизусть знаю действие первое, после первого действия, как правило, бывает антракт, там мы дружно напиваемся водой из соседнего пруда, над которым стоит спиртогонный завод, и нас, как правило, не хватает на второе действие. Может, когда-нибудь досмотрю. Еще мы любим футбол, бейсбол, баскетбол и еще много и много болов, но сами не играем, времени не хватает, мы все время заняты тем, что смотрим по телевизору футбол, бейсбол и другие болы. Может, мы любим футбол и остальные болы, потому как сами никогда в них не играли? Ну, пожалуй, и все, иногда я хожу собирать червяков с крючков.
Я хотел бы узнать о Вас как можно больше, мисс Афалина. Каких вы червяков предпочитаете? Вам нравится футбол? И не против ли Вы выйти за меня замуж?
Искренне Ваш, мистер Карась Иваныч.

Вечерело. Солнце умирало, бросая прощальные лучи в фиолетовое небо, умирало, чтобы воскреснуть утром на востоке. Слик-Слик сидел дома и, скучая, смотрел то на часы, то на книжные полки и думал - «Хоть бы кто-нибудь пришел». Неожиданно в дверь постучались чем-то, судя по звуку, тяжелым и наверняка круглым. «Колобок» - подумал Слик-Слик и продолжил думать – «Зачем ему открывать, опять будет ныть и есть мои тартинки?» Но, все-таки, встав со стула, пошел открывать. – Ну, че так долго не открывал? Я тут тебе импортную банку из под пива принес, - сказал Колобок, толкая лбом яркую банку в дом. – А, ну, проходи, - сказал Слик-Слик. – Че, спал что ли? – спросил Колобок, прорываясь на кухню к тартинкам. – На что банка то? – спросил Слик-Слик. – А мы нальем туда воды и представим, что пьем, что-то импортное, - сказал колобок, - Сейчас я ее помою, у тебя вода так забавно из крана течет. – Ну, мой, мой, - сказал Слик-Слик и снова уселся в кресло. – Я, это, воды где? – спросил Колобок, набив рот тартинками. – Ты же знаешь, где, - сказал Слик-Слик, вдруг загадочно улыбнулся и резко бросился к полке со столовыми приборами. – А-а-а!! Чего задумал!?! – крикнул Колобок и прыгнул под стол, оставляя за собой крошки от тартинок, а Слик-Слик выхватил нож и бросился за Колобком. – Дурак! – сказал Колобок с люстры. – Знаю, спускайся, - сказал Слик-Слик, выпучив глаза и вывалив язык на бок. – Только ножик убери, - сказал Колобок, покачиваясь на люстре. – Ладно, спускайся, - сказал Слик-Слик и положил ножик на место. Колобок спрыгнул с люстры и налил в импортную банку воду. Затем они сидели и о чем-то болтали, наверняка о всякой ерунде. Когда тартинок стало совсем мало Слик-Слик вышел в соседнюю комнату и перевел стрелки часов на час вперед и крикнул, - Колобок, тебе во сколько домой? Колобок закатился в комнату и сказал, - О, уже пора, ну пока.
Когда Колобок удалился, Слик-Слик сел и стал думать: «Скучно, хоть кто нибудь зашел бы». Солнце исчезло. На небо взошел месяц полноправный хозяин ночного неба и высыпались рассыпавшимся бисером огоньки звезд.

Жил-был мужик по имени Дедай, вернее не жил-был, а был в плену. Взяли его в плен, потому что им понравилась его куртка, а он сам не понравился. И когда уже взяли, то поняли, что Дедай в принципе неплохой мужик и самое важное, то, что он превосходно делал чучела животных: бегемотов, куриц там  и прочих насекомых. Посадили значит его в подвал с решеткой, дали кучу перьев и сказали: - Сделай нам, друг, чучелу птицы, горный орел, значит. – Хорошо, - сказал Дедай и с тех пор, делая чучела птиц, он стал откладывать самые легкие, самые дивные и красивые перышки, какие бывают только на попе птиц. Копил, значит, перышки, коллекционировал. Сделал он чучело, орла, с крыльями, с клювом, и до того понравился  этот орел его пленителям, что сказали они, - Ну, ты молодец, молодец, будет тебе подарок на эту ночь, - и, заинтриговав его подобным образом, они ушли. Лежит, значит, Дедай и думает  - «Расстреляют, что ли?!» Положил на руки голову и стал смотреть на потолок, но он его вообще-то не видел, потому что была ночь. Лунное затмение, вот.
Вдруг, ночью дверь открылась, и кого-то закинули Дедаю в камеру. – Ты есть кто? – спросил Дедай и тыкнул туда, где, по его мнению, кто-то был. Ответом ему была тишина, - Ну, не хочешь говорить и не надо. Дедай сидел и думал, - «Кто же это?» - и никак не мог придумать, кем мог оказаться его сокамерник. «Лучше хлеба бы подкинули», - подумал он, - «А с чего я взял, вообще, что это человек?» И, размахивая руками, пополз на поиски. Вдруг его руки натолкнулись на, что-то холщовое теплое. Затем, он побрел руками дальше и натолкнулся на два теплых холмика. – Ага, извините фрейлян, - сказал он и отдернул руки. «Если она фрейлян, то я кто? Хер, что ли?» - подумал он, сел и сказал, - Чудесная сегодня погода, свежо на улице. «Да, монолог, какой-то, получается», - подумал он. – Вы случайно не знаете, где мы? – спросил он в темноту. Не получив ответа, он подумал – «Я ей, кажется, не понравился. Еще бы не совсем чистый, немного вонючий и совсем не бритый». Не спалось и он продолжил думать – «Хотя ведь темно, значит, голос не понравился». Посидел еще и подумал – «Блин, а вдруг она ударилась и умерла». Дернулся вперед и руками нащупал девушку. Судя по всему, это была нога. «Еще теплая, но напряжена, трупное окоченение наверно», - подумал он и руками поднялся выше. «Какое тело», - подумал он – «наверно, красивое». Найдя шею, попробовал нащупать пульс, но он не знал, где щупать. «Ага, а чего же делать?» - подумал Дедай и поднес указательный палец к носу, чтобы узнать дышит, не дышит. И вдруг он почувствовал, как челюсти девушки вцепились в его палец. – А-а-а!!! – крикнул он, - Жива-а-а!!! – продолжил свой крик и выдернул палец. – Еще, как жива, - сказал он. – Это был мой любимый палец, я им рисовал, - сказал Дедай и сунул палец себе в рот, чтобы напиться своей крови или может, чтобы успокоить боль. – Ну, извини, что напугал, - сказал он, впрочем не очень внятно. Он услышал, как девушка прислонилась к стене. – Ну и делай, что хочешь, а я сплю, - сказал Дедай и действительно через пару минут он уже спал.
Утром, проснувшись, Дедай заметил, что девушка спит рядом с его правым боком и поэтому он почувствовал, что левый его бок замерз. «А ведь если бы ее не было, я бы не почувствовал, что продрог», - подумал Дедай и осторожно снял свою ногу с ее бедра. Приняв, наполовину вертикальное положение, он посмотрел на нее. В мешковине, чумазая, но красивая. «Здорово», - подумал Дедай. «Замерзла, наверно», - подумал он и накрыл ее одеялом. Скоро ее забрали.
Через двенадцать месяцев Дедаю принесли ребенка. – Твой ребенок, - сказали ему. В это время Дедай уже жил в более шикарных, по его мнению, условиях. У него была даже ванна. Он вовсю мастерил чучел. Зачем нужны были его тюремщикам чучела, он не знал и продолжал работать. Ребенка он назвал Икаем, кормил, пеленал, слушал его вопли по ночам, выливал его фекалии через решетку. Сыночек рос параллельно с ростом мастерства чучельника. И вот когда Икаю исполнилось двенадцать лет, Дедай решился сказать ему, что люди рождаются чуть более свободными и имеют право передвигаться на своих двух не только от туалета до кабинета. Паренек засмеялся и сказал, - Такого не бывает, папа, - и тряхнул кучеряшками. – А вот и бывает, я покажу тебе. Все эти годы я готовился к побегу и ждал, пока мы сможем сделать это. Вот крылья! Вот свобода! – сказал он и пнул по стене, стена провалилась вниз, обнажив прелесть дневного солнца. Они надели крылья и, как ни странно, полетели. Вот только раздался выстрел, и Икай упал на растяжку и взорвался. Дедай повернулся, чтобы увидеть, что случилось, но и его достала пуля, и он упал на разбитый войной тротуар.

Забрало вниз, копье вперед – следующая остановка Иерусалим. Но одно «но», Иерусалимов целая куча, а который из них самый Иерусалим из Иерусалимов мне, неграмотному, непонятно. Шлем на песок, копье в песок – сидеть и думать. Думаю, значит думаю.

В этой стране на гобеленах вышивают лошадей, ветры, равнины и горы, в этой стране на картинах изображают пейзажи и мирный труд, в этой стране не нужны рыцари в эмалированных доспехах, в этой стране эмалирована только посуда.
На острие копья я несу в эту страну всю заразу и все лекарства своего мира. Теперь в этой стране на гобеленах вышивают всадников с мечами, пожары, осады и сражения, в этой стране в картинах увековечены короли, закованные в латы, в этой стране лакируют только луки и каски.
Золотистые струны моей ситары споют вам про боль, про героев и про золотые города. Только почему меня слушают одни и те же люди, а того с копьем принимают во внимание все?

Был серый, грустный день. Один из тех дней, когда хочется залезть в центр лужи на самую глубину и там искать хоть капельку веселья. Тучи сковали небо в тяжелые свинцовые кандалы. Тяжелый сырой воздух вдыхался без особого удовольствия. Слик-Слик бродил по лужам, внутри резиновых сапог уже давно чавкала влага, которую уже трудно было назвать водой. Слик-Слик ходил по лужам и пинал щепки. Впереди показался незнакомый парнишка с веселой шеей и четырьмя ушами. Слик-Слик остановился и подумал  «Может, эта шея с четырьмя ушами развлечет меня» и медленно пошел к пареньку, засунув руки в сапоги. – Ты чего делаешь? – спросил паренек. – Да сам не знаю, - ответил Слик-Слик, - погода дурацкая.  – Это точно, из-за этой дурацкой погоды мой отец уже четвертый день не может запустить звездолет, - сказал пацаненок. – Наверно, здорово, если отец звездолетчик, - сказал Слик-Слик и вытащил руки из сапог. – Здорово, только он сильно устает и как только снимает скафандр, засыпает прямо на полу, под батареей, - ответил парнишка, выводя ногой на луже загадочные знаки. «Наверно, он тоже будущий космонавт», подумал Слик-Слик и спросил, - А можно мне посмотреть на звездолет? – Да конечно, но его сегодня ремонтируют роботы, - сказал паренек, щурясь, смотря на небо. – Да мне хоть краешком глаза, - сказал Слик-Слик, от недавней скуки не осталось и следа. – Ну, как хочешь, пошли, - сказал паренек и пошел, не оборачиваясь. Слик-Слик побежал, за ним, спотыкаясь, - А роботы с кнопками? – спросил он первое, что пришло на ум, на что паренек что-то неопределенно буркнул. Перейдя через дорогу, они вошли во двор с серым от древности забором и обветшалым сараем. – Знаешь, - сказал паренек, - я пошел за ключом, если хочешь, посмотри, пока через щель. Слик-Слик прислонился к сараю и посмотрел внутрь. А внутри стояло действительно, что-то грандиозное, металлическое, с котлом, с длинными блестящими спиральками и…
С кранчиком, из которого что-то капало в большую стеклянную бутылку. «Наверно чего-то недоремонтировали» - подумал Слик-Слик и пошел домой обедать.

Зимой у нас с другом было одно развлечение, про которое я хотел бы вам рассказать. Утром мы учились с загадочными лицами от сознания превосходства над своими одноклассниками, а после учебы шли к себе в «мастерскую». На самом деле, это была никакая не мастерская. Если вы живете в городе Якутске, вы должны знать, что дома здесь на сваях и поэтому под домами любят писать, но под домом мэрии города взрослому человеку было не протиснуться, тем более, что где находится вход, знали только мы. Вот это место мы и называли мастерской. Там сымпровизированными молотками и долотом мы ваяли, свои скульптуры, а поскольку мы были, творческими натурами, у нас получалось здорово. Из чего мы ваяли? - спросите вы, и по этому вопросу я пойму, что вы точно не из Якутска. Нет, не из мочи, сами такие. Просто у нас в городе лопнувшие трубы и вследствие чего ледяные глыбы самое обычное явление. Если всего этого не будет, то я подумаю, что очнулся вместо Якутска в Фэрбенксе, и очень удивлюсь.
Мой друг ваял лицо старика, подозрительно похожего на Перуна, а я творил, что-то похожее на животных, а каких именно - определить было трудновато. Наша обитель выглядела как пещеры гномов, каждый раз после обеда там раздавались стуки наших инструментов, и за зиму мы сделали это место похожим на хрустальные катакомбы, только гроба с дохлой принцессой и не хватало.
В принципе одноклассникам было наплевать на наши загадочные лица, и сохранение тайны не представляло особого труда, но однажды мы все-таки прокололись, и за нами увязался Дурашка. Вытри ноги, - потребовал я. - Сними обувь, - потребовал мой друг, и Дурашка вошел в святая святых. Мы деловито достали инструменты и принялись, как маленькие буржуа, за свой каждодневный труд. Дурашка ходил и смотрел на экспонаты с квадратными от удивления глазами, затем не выдержал и сказал: - Это же все равно растает!
Ошеломленные такой перспективой мы прекратили работать и посмотрели друг на друга. - Черт, действительно, - сказал то ли я, то ли мой друг и спросили, - А что же нам делать? - Пойдем лучше свистнем пару книг из "Пропагандиста", - сказал Дурашка, и мы пошли воровать на хрен нам не нужные книги. Вот, пожалуй, и все про волшебство, про хрусталь и гномов.

В дымном благовонии, среди бутылок пива, под музыку гитарную сидишь и медитируешь в беседе ни о чем. Сквозь дыма очертания ты слышишь ручеек, серебряно дыхание и утренний туман, журчание кузнечиков, пиликанье ручья. Сквозь неба очертания - хрустальный разговор.

- Здравствуй, дорогая я не знал что у тебя на цветы аллергия. Это даже хорошо с другой стороны там, где волосы. Я похороню трупы цветов в мусорном ящике, пустые банки и обрывки бумаги будут им погребальным, курганом, а коробка конфет данью их красоте.
Что? Ты говоришь, что на конфеты у тебя нет аллергии? Это тоже хорошо тогда коробка конфет будет данью твоей красоте. Нет, что ты я никогда не вру комплиментов, все, что я говорю о тебе есть единственная непреложная истина, сроком гарантии на полгода.
У тебя чудный взгляд, твои глаза говорят о восточном стоицизме способностью перемолоть любую печаль, бархат твоих орифлэймовских ресниц похож на решетки Бастилии, в которую навеки заточено мое сердце (сроком гарантии на полгода).
Почему я зациклился на глазах? У тебя другие органы и части тела ничего. В частности твоя милая ножка, вернее обе ножки обтянутые облегающими синими джинсами и выше все в порядке. Ну а о губах вообще упасть не встать, никогда их не касался герпес, а если и касался, то под слоем помады все равно ничего не видно.
Кто противный? Я противный?! А как ты догадалась? Что, значит, забери конфеты, ты же съела одну. Не надо меня толкать, я сам уйду.
…А коробка конфет данью их красоте.
…А пустые банки и обрывки бумаги им убирать утром.